Духовники, занимающиеся симпатическим подбором половых партнеров, провидели предстоящие ступени жизни и развития еще не появившегося на свет младенца. Своим прорицанием они настраивали родителей на осуществление сказанного. Те в свою очередь делились с детьми нареченным словом, дополнительно подтвержденным кудесником при рождении ребенка. Таким образом, человек как бы оказывался в тисках судьбы, на предрешенном пути, указанном свыше.

Закон седьмы точно указывал подбор супружеских пар. Но полуднице следовало выявить на месте, как расставить позиции подбора будущих супругов в семейную пару, не насилуя их чувств. Она не только корректировала выбор седьмы, но и являлась непосредственным проводником ее в жизнь. Еще задолго до вступления в брак, начиная с первых месячных девочки, она выявляла ее ауру, которая оставалась практически неизменной до конца ее жизни. Иной подход к юноше: импульсивность неустоявшегося характера сильно воздействовала на его ауру вплоть до тридцати лет. Лишь после наступления этого возраста мужчина входил в русло присущей ему ауры.

Много селищ обходили полудницы, чтобы подобрать супружеские пары и назначить их брак на стель кострища.

Как ни непредсказуема аура юноши, в ней всегда присутствовал доминирующий цвет; оставалось лишь раскрыть его возможности и направить в нужное русло. Большую помощь в этом оказывала его невесть.

Места наибольшего потоотделения человека обладают особенностью истечения ауры. Особо заметно такое движение над поверхностью головы и в зоне подмышек. Эти ориентиры помогали определить подбор пар.

Полудница под видом странницы обходила селища, отыскивая с помощью старой ведуньи томниц, которые наравне со своими родителями исполняли всевозможные работы. Девушке запрещалось утирать пот каким-либо предметом кроме потника, который повязывался на голову в виде косынки. Под различными предлогами полудница изымала у них эти косынки и метила их знаком седьмы матери. Через ведунью брала постирать белье ее будущего мужа и через нее же отдавала постирать мужское белье девушке. Странница тайно следила за томницей во время касания ею белья. Девушка остро реагировала на запах и, не сдерживая непонятно откуда нахлынувшего чувства, искала в себе разгадку: прижимала одежду к груди, лицу, втягивая запах неизвестного ей человека. В ней пробуждалась стихия продолжения рода. Нередко девушка «застирывала рубашку» и взамен отдавала новую, сшитую ею.

Ведунья провожала полудницу, довольная ее выбором, и обе переживали счастье будущей пары.

Далее путь полудницы лежал на столб, где возводились зажель, – туда, где трудился избранник томницы по седьме.

Никто не ведал о тайном посещении полудницей их зажель, кроме заря. Эта супружеская пара, сочетавшаяся в гардаре, направлялась на столб, чтобы организовать застройку и подбор супружеских пар. Черпая из разных источников сведения, они знали об интересующем их юноше больше, чем тот знал о себе.

В условленное время зарь приглашал юношу на свою половину братины, преподносил ему потник и стиранную рубашку от невесть. Полудница тайно следила за действиями юноши; внимателен к нему был и зарь. Реакция ауры срабатывала мгновенно – юноша попадал в ловчую сеть томницы. С ним предстояла еще долгая работа по воспитанию супружеских чувств.

Через некоторое время зарь снова приглашал к себе юношу, взяв с него обещание не разглашать сон, который предстоит ему увидеть. После этого поил его старым медом, в который предварительно добавлялось зелье, приготовленное полудницей. Проверенное веками питье оказывало нужное действие. Юноша не пьянел, – он входил в состояние забытья, смутно представляя окружающую обстановку, и все происходящее казалось ему сном. В это время являлась обнаженная полудница и предлагала испить другое зелье. С каждым новым глотком юноша все отчетливее ощущал запах нареченной ему девушки. В смутном видении красота обнаженной женщины обостряла непонятное чувство привязанности к этому запаху. Появлялось острое желание обнять и защитить объект, обладающий столь сладостным запахом.

Тело полудницы лишь атрибут, чтобы проявились его стремления. Искусственные меты (родимые пятна), нанесенные на тело полудницы, соответствующие родинкам нареченной девушки, концентрировали на себе внимание юноши, и он уже видел образ суженой.

Не брызгающая по сторонам, а плавная, обволакивающая аура свидетельствовала о его смирении и жажде поиска той единственной невесть, что назначалась родом.

Утром испытуемого встречала его братина, пытаясь узнать причину нахлынувшей вдруг на него тоски. Через некоторое время его сравнивали с тенью – так далеки оказывались его помыслы от насущных дел. В этом случае приглашалась целительница. Ею являлась томница, стиравшая ему рубашку. Они оставались наедине. А полудница по-прежнему тайно следила за реакцией и аурой их сердец. Если юноша спал и в это время в помещение входила девушка, Полудница могла видеть, как факелами тянулись друг к другу их свечения.

Молодые люди, встретившись впервые, уверяли себя в родстве друг с другом – столь сильна была взаимная привязанность.

Неминуемое расставание и неизвестность будущего начинали тревожить их, но никто не хотел говорить об этом, чтобы не ранить словом другого. При расставании полудница наблюдала проявление ауры: подобно дереву, пораженному бурей, искря, она разваливалась на две половины, тускнея при этом.

БРАЧНЫЙ ОБРЯД

В соответствии с законом седьмы браки заключались не только на небесах (то есть с учетом астрологически выверенных и оптимально подобранных сроков), но и на кострище – священном месте для бракосочетания; здесь зарождалось новое племя или род, это первая брачная постель.

На кострище вводились лица, достигшие срока бракосочетания соответственно родословной седьмы.

По завершении строительных работ на зажель, подняв сады и засеяв пашню, зарь вводил юношей – гой на избранное ведуньей ранее существующее кострище. Это происходило в первый вечер летнего полнолуния.

Каждому юноше ведунья указывала на жог – выжженное место от прежних костров; здесь он возводил кладь для будущего костра. Ведунья метила места, выставляя подле каждого по два горшка – урна. В этих сосудах хранились спящие угли от очагов семей и младенческий волос – овна – лиц, вступающих в эту ночь согласно седьме в брачное сочетание.

Возведя свои клади, юноши сооружали одну общую кладь. Ведунья высыпала тлеющие угли молодого огня, доставленные накануне ночи первуна из гардара несунами, под эту кладь. От вздутого очага юноши разносили огонь на свой жог.

Раздевшись донага, они жертвовали свои одежды пламени. Затем удалялись к водам бегущей поодаль реки – совершить омовение. В это время со стороны реки выше по течению приближались к пылающим кострам обнаженные девы, оставив свои одежды на ветвях поречных ракит.

Ведунья указывала каждой невесть место подле костра. Девушка рассматривала урна, выставленные ведуньей подле костра. В одной из них хозяйка огня обнаруживала седьму своей матери. С замиранием сердца заглядывала она в другую урна, желая определить своего невесть.

Но вот к своим кострам приближаются юноши. Девушка костра протягивает юноше урна, в которой он обнаруживает седьму своего отца.

Оба невесть теряются в догадках; они не могут объяснить себе нахлынувшее чувство давнего знакомства. Волосы, голос, запах тела, цвет и блеск глаз – все кажется давно известным. Но сколько бы они ни тешили себя догадками, для них остается вечным таинством их суженость друг другу.

Догорает костер, молочный туман поглощает округу, но не спешит укрыть союз новобрачных. Прогретая земля и разгоряченные порывом чувств тела гонят прочь пелену тумана. Полный диск луны и мириады звезд созерцают из бездны Великое таинство продления человеческой жизни.

Стынет жог, но не зябнут тела от прикосновения тумана, – он, подобно одеялу, окутывает стель вновь зародившегося племени.

Встает заря; ведунья провозглашает гимн Солнцу и силе, породившей его.